Кофемания.

 Утро. Запах кофе. Глаза приоткрываются. Руки вытаскивают из серванта чашку. Тело плюхается пятой точкой на стул. Стул обиженно скрипит ножкой. Кофе. Нос утыкается в чашку. Первый глоток. Кофе. Добро пожаловать в новый день.
Кофе – пропуск в новый день. Без этого все идет верх тормашками. Одно дело въехать в страну по туристической визе, когда тебя встречают в аэропорту, везут в отель, показывают номер с видом на море. Ты кидаешь вещи, плюхаешься в кресло и устало-счастливо улыбаешься. Приехала. А другое, когда прибываешь без документов и, кажется, что каждый полицейский идет по твою душу. Так и с утренним пробуждением. Проснутся-то проснешься, но – почувствуйте разницу. Без кофе день начинается утром, как заноза в филейной части тела, а кофейный аромат скрасит самое наиотвратительнейшее пробуждение. 
Первый глоток. Маленький. День ведь еще только-только начинается. Еще один и – в душ, а потом завтракать. 
Душ. В голове мысли: «Еще спать и спать. Почему именно сейчас, когда снилось шоколадно-сливочное Эльдорадо, мерзко прокаркал будильник?». Завтрак. И, конечно же, - кофе. Какой завтрак обойдется кофе?
Я пью много кофе. Наслаждаюсь. Варю. Заливаю кипятком растворимый. Потому как вареного не хватает. Или просто лень варить. Вливаю по утрам, когда никак не хочется просыпаться. Кофе утренний, кофе днем, кофе с друзьями, кофе вечером, когда можно расслабленно посидеть в кафешке, кофе бессонной ночью, когда завал и надо работать. 
Люди делятся после знакомства на три категории. Первая – кто, остается равнодушным к кофе или его не любит. Вторая – те, кто потребляют его время от времени. И последняя – кто без него не хочет существовать. Кофеманы. Кофе – стиль жизни. Почти рекламный слоган. Не люблю рекламы, много лишнего. Реклама чего угодно – красивой жизни, прически, модельной внешности, псевдо-свободы, но не продукта. Как же обманываются потребители, думая, что покупают под давлением рекламы продукт, они покупают красиво упакованную сказку о другой жизни, о том, что могло бы быть, но чего нет и, возможно, никогда не будет.
Ценителей кофе реклама раздражает. Она похожа не объяснение, почему ты любишь именно того мужчину или ту женщину. А объяснения нужны не всегда. Иногда они просто-таки вредны.
- Ты слишком много пьешь кофе, - мой знакомый, Васька, с сожалением смотрел, как я сижу перед монитором, печатая статью.
- Много? Разве? – совсем не хочется отрываться от работы. Тем более, что времени нет. Эту статью я клятвенно обещала отдать дней пять назад, заверив редактора, что уже все готово. Естественно, ничего готово не было. А все эти дни я провела валяясь н пляже, урывая шоколадный оттенок кожи. И вот вместо ровного бразильского загара у меня красная горящая кожа, а вместо статьи - какие-то наброски.
- Много. Ты совсем как ребенок. У тебя есть только хочу. Это какая по счету чашка?
- Очередная. Статья не получается, а тут ты как банный лист.
- Отдай чашку.
Краем глаза я вижу, как тянется рука. 
- Ну ладно, бери, - я первой хватаю чашку и выливаю содержимое в себя.
- И как это называется, - знакомый качает головой, с сожалением глядя на меня, так доктор смотрит на умалишенного пациента.
- Люблю кофе. Ничего не могу с собой поделать. Кофе мне заменяет подружку, редактора, таблетки от плохого настроения.
- Кофейная жизнь. Между прочим, некоторые считают, что от кофе начинают расти волосы на ногах.
- Брр. Просто страсти какие-то. Где-то я что-то такое слышала, - статья забыта, я отодвигаюсь от монитора и наливаю себе из кофейника очередную порцию черного напитка, - Вспомнила. Так говорили про Марию-Терезию.
- Кого-кого?
- Испанку, которая стала женой французского короля-солнца. Но она, правда, любила шоколад. Ходили сплетни, что у нее от горячего шоколада были выкидыши, а первого младенцы она родила волосатым как обезьянку, и он умер не дожив и дня.

Король в тот день был не в духе. У него были совершенно другие планы. Его стащили, щипая за жирные ляжки, с очередной фаворитки. Ну и что, что рожает. Пусть себе рожает. Чем он-то поможет. Говорят, что в некоторых африканских племенах женщинам запрещают кричать, их выгоняют в пустыню, а мужчину помещают в шатер, ублажают, считается, что это он рожает. Вот и эту дуру также надо. И на лицо не самая красивая. Пару раз для наследника потерпеть можно. Он кто бы знал, какое выражение приобретает ее лицо при совокуплении, она вымученно исполняет свой долг. Никакой страсти. Только терпеливое снисхождение к животному инстинкту мужчины. Лучше с жабой совокупляться, больше страсти. И рожать она на зло задумала именно сегодня. Еще пару часов подожду и на охоту. Его величество нервно мерил шагами комнату. Хитрая бестия, она это специально. Испанка, что и говорить! И кто придумал, что наблюдать за рождением наследника – привилегия. Король-солнце кривился, когда смотрел на свою жену, старательно загримированную и затянутую в корсет, или ночью, но тогда было темно, потому как видеть это выражение лица было выше всех сил, надо напиться, нащупать, наползти, всунуться, впрыснуть королевское семя и поскорее сбежать из супружеской спальни. Нет, увольте, пусть брат и принцы крови, если им так любопытно рассматривают чудо явления царственного младенца, он постоит тут. Еще полчаса. И – только видели вы меня. Рожай без мужа, если ты специально все так затягиваешь. А я ведь знаю, что специально. Разве нормальные женщины так долго рождают?
На следующий день фрейлины смеялись, прикрывая личико веерами, подумать только, обезьянку, королева родила настоящую обезьянку. А видели бы вы лицо короля, когда ему показали маленькое волосатое тельце. Кормилица с испугу бухнулась в обморок, а один из придворных обделался. Мерзкий уродец прожил несколько часов, пугая окружающих возможным гневом царственного папаши. А ведь это все потому, что она каждый день пьет не мерянное количество шоколада. Мало того, что ее лицо так изрыто прыщами и язвами, что никакая пудра это не скрывает и царственное тело напоминает по грациозности бегемота, она еще холодна как рыба. И это рождение обезьяноподобного младенца ничто иное, как действие шоколада. По официальным данным этот день ничем не отличался от других. Умные придворные делали вид, что ничего не произошло, а глупые при дворе долго не живут.

- Вот-вот. В каждой шутке есть доля шутки. Но и правды тоже.
- Хочешь сказать, что однажды утром я проснусь и замечу, что ноги у меня как у снежного человека? Зато можно будет без валенок зимой обходиться. Между прочим сейчас у тебя глаза как у тех самых козлов.
- Каких козлов? - обиженно потянул собеседник.
- Арабских. Тех самых. Кофейных.

Было холодно. Утром всегда холодно. Али поежился. Нет, ему нравилось быть пастухом. Пусть другие говорят, что от него пахнет овцами, что он грязный, двух слов связать не может. Все это пустяки. Тем более, что овцы пахнут шерстью, теплом и молоком. Приятный запах достатка. Вот посмотрим, что вы скажете, если что-то с отарой случится. Кто тогда будет виноват? Али. Но вы только и вспоминаете о пастухах, когда овцы нужны. А овцы во многом лучше людей. Люди играют словами, играют собой, играют в себя. Игры по странным меняющимся правилам. Каждый творит свое игровое поле, думая, что другой с радостью примет его правила. Ан нет, каждый хочет быть главным. Словно это так важно. Хоронить всех будут в одной земле. Люди лгут. Врагам. Друзьям. Себе. Но каждый хочет казаться правдивым. Тут надо убедить в том, что ты говоришь истину не только других, но и себя, чтобы в ложь поверить. Разве можно убеждать кого-то, если сам не веришь? Это не так много – быть самим собой. Ни хуже, ни лучше, ни моложе, ни старше, ни глупее, ни умнее. Собой. Принимать себя. Не дурачить других и не обманываться. Но как же мало тех, кто способен видеть через все хитросплетения слов. За красивостью не видно того, что на самом деле. Люди не могут, а овцы так живут. Пусть они проще, глупее, животные. Но ты читаешь по их мордам истину, а в глазах людей видишь пустоту и обман. Звезды тоже не врут. Но они слишком далеко, да и дела им нет ни до кого, кроме себя. Горячие, тянущие к себе планеты, то одинокие в своей гордыне. Да и попробуй к ним приблизиться, сгоришь. Также правдив ветер, но он непостоянен. Вчера был теплым и летел с юга, а сегодня смеется и бьет по ногам. Вот так и сейчас холодно, а он пытается пробраться под покрывало. Солнце неприветливо показалось из-за холма. Тоже сонное как и Али. Мальчик шмыгнул носом. Овцы, стоящие рядом, опасливо покосились. Мало ли что придет в голову человеку? Люди странные. Сами не знают, чего хотят. Всю жизнь что-то ищут, куда-то бегут, а потом оказывается, что найденное бесполезно, а жизнь прошла в бесполезном метании за ложными огоньками. Разве можно схватить туман? Даже овцы знают, что нельзя, а люди вроде бы и не догадываются. Вот и мальчик, вроде свой, столько времени рядом, а вдруг окажется, что ему что-то в голову затесалось? Нет, с людьми всегда надо быть настороже. И тут послышалось громкое блеяние. Из-за кустов выскочили две козы. Их совсем недавно отдали пастись в стадо. Двух козочек и одного козла. Козел дремал рядом с овцами, а козы где-то бродили. И вот они, громко блея, поскакали к стаду. Глаза одной стали совсем круглыми, казалось, что вот-вот выскочат и запрыгают рядом. А вторая спотыкалась и дергала головой. Али испугался. Что за досада? Всегда что-то нехорошее случается, когда холодает. Думал, что на этот раз обойдется. Может, чего-то наелись? Упадут ведь и подохнут. А на кого все свалится? Конечно, на Али. Это он такой плохой. Ничего доверять ему нельзя. Даже стадо пасти. Али чуть не расплакался от злости. А козы как нарочно вместо того, чтобы стоять на месте, не давались в руки, дразнились, будто понимая, что он хочет их осмотреть. А одна так совсем с ума сошла, стала бегать и толкать со всей дури овец, а потом взяла и прыгнула на мальчика сзади. Да что это такое? Ведь точно с ума сошли. Не зря, он всегда к козам с недоверием относился. И глаза у них хитрые, будто задумали они что-то плохое. Только притворяются паиньками, а на самом деле при удобном случае гадость сотворят. Али решил пока не обращать внимания на буйную, а посмотреть, что стало с той, что еле выползла, спотыкаясь из кустов. Но только он подошел, как хитрюга тоже вскочила, мутно оглядела происходящее, и побежала на мальчика, еле он успел отскочить. Но еще более погано ему стало, когда он увидел, что козел стоит у кустов и жрет с них ягоды. Сейчас набьет брюхо и тоже с ума сойдет. Али побежал, расталкивая сонных овец, а две козы рядом, радостно блея, скакали, будто были не козами, а скакунами. Нет, это только снится. Это страшный сон. Такого не может быть на самом деле. Козел продолжал жевать ягоды, когда мальчик принялся оттаскивать его от куста. Обычно равнодушный ко всему, даже к траве, которую он щипал, теперь он стоял приклеенным к кусту. Али с горя пнул его, что было силы. Козел икнул и упал на бок. Определенно, несчастье никогда не приходит одно. Ну, козлик, ну родненький, вставай, ты ведь не умер же. Я сделаю для тебя все, только встань, я буду ухаживать, как никто некогда не стал ухаживать за скотиной, я буду искать тебе самую лучшую, самую сочную траву. Али тряс животное за ухом, пока не заметил, что тот вовсе не умер, а дрыхнет. Да он нажрался как последний пьяница и свалился спать в ближайшую канаву. Мерзкое животное. Козел, икнув, поднял морду, словно говоря, дурак ты, Али, дурак, уже большой мальчик, а ведешься, как последний дурак.

- Написала бы об этом, - воскликнул Васька.
- Да ну тебя. Мне нормальную статью надо. А не эту белиберду. Мне что-нибудь такое креативно-покупаемое. А то или не возьмут, или обрежут так, что это будет уже выкидыш, а не статья. 
- Как говорил мой знакомый журналюга, нетленку можно поправить только одним образом – сделать короче. После небольшой или большой редакторской правки произведение почти всегда улучшается. Это как прическа.
- Это не правка, а прокрустово ложе.
- Ага, сидеть дядька Прокрус на пути кофейных караванов и никого не трогал.
- Ничего себе не трогал. Просто всех по одной мерке пускал.
- Ты еще своего любимца вспомни. Пленника Шаратона.

Кофий остывал на столике. Если бы не эта пагубная страсть к этому горькому черному напитку, то всебы могло произойти по-другому. Именно по причине любви к кофе Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад был взят под арест. Но следует рассказать, как же могло случиться так, что сын потомственного наместника в провинциях Брессе, Бюже, Вальроме и Же оказался взятым под стражу. Все просто и банально. В пасхальные дни, кажется, что люди находятся в состоянии какого-то возбуждения. Им хочется казаться более религиозными, откупиться от Господа какими-нибудь подачками нищим и задобрить провидение на будущее. Все это навевает нестерпимую скуку, как зубная боль. Вид постных благочестивых лиц у обычно хитрых и пьяных крестьян вызывает чувство омерзения. И так хочется сделать что-то такое, что смоет с их рож это гадкое выражение самолюбования. А не проще ли их оставить в покое? В самом деле, дались эти тупицы. Примерно так думал маркиз ранним утром прохаживаясь по городу и размахивая тросточкой. На площади Виктуар его ждала любопытная встреча с мадам Келлер. Что и говорить, товар был явно залежалый. Явно не первой свежести. И роскоши никакой нет. Так, вдова кондитера. Но на безрыбье можно и этим поживиться. Тем более, что девицы, даже, казалось бы сомнительного рода занятий, всякие актриски, в провинции строят из себя Бастилию. Чего уж проще взять деньги, коли они тебе нужны, и оказывать небольшие сексуальные услуги. Тем более, что не какой-нибудь от сохи, а благородный господин. А тут сделаешь предложение, и, казалось бы, будь у девицы из Оперы больше мозгов в голове, а не сена, она должна была бы согласиться. Как нет. Зато уже всем растрезвонено, что маркиз личность аморальная и не внушающая доверия. Вот и приходится довольствоваться вдовушками. И не восемнадцать лет. И булочник ее эксплуатировал в хвост и гриву. Интересно, где они развлекались? У печки, замешивая хлеб? Хе-хе, в пирожные к сливкам подмешивали сперму. Или нет, писали в чай. А вот и сама пава. Плывет. Ничего, мы с тебя слижем эту благочестивую пудру.
Роза Келлер была не совсем не дура. Она была даже не тщеславна, чтобы подумать, что маркиз способен в нее влюбиться. Хотя мысль о том, что в принципе было бы неплохо окрутить голубчика, мелькала внутри. Любопытно было посмотреть на этого диковинного человека, враз взбаламутившего всю округу. А по виду не так порочен! Даже совсем не так. Малость жирен, как человек, любящий поесть. И, кажется, ленив и просто глуп. Если так уж тебя приперло, зачем ходить к этим актрискам? Балаболки. Да и денег видно мало предложил, раз отказали. Но ведь всегда можно зажать хорошенькую замужнюю крестьяночку. И ты не в обиде, и ей с хозяйством подсобишь. Роза была бы тоже не против, чтобы ей немного помогли. С вдовы вообще взятки гладки. Да и если все сделать под шумок, то вроде бы как ничего и не было. Конечно, она согласилась подняться в фиакр, чтобы проехать на виллу. А когда еще случай посмотреть, как такие вот люди живут, представиться? Надо подумать, что стареющую вдовушку каждый день будут ожидать маркизы. Тем более, что он даже и не распускал рук, хотя было понятно, что женщин у него не было давно. Этакий взгляд она знала! Такой бывал у их подмастерья. Что и говорить, грешна! Но ведь мужу не в убыток было. Но этот подмастерье! Есть что вспомнить. 
От сладких воспоминаний Роза стала быстрее дышать и довольно-таки игриво посматривать на маркиза. «Ну какой же он маньяк? И не пристает вовсе. Вот так ничего не стоит оклеветать человека». Маркиз рассеянно смотрел то в окно, то на вдовушку. Словно думая, как она вообще оказалась с ним рядом и что она здесь теперь делает. Вдовушка тоже чувствовала некоторую неловкость. Определенную разницу сословий. Но с другой стороны, он –мужчина, она - женщина. Что тут уж может быть непонятного. Если бы она была не по душе, то не было бы этих взглядов, недомолвок и улыбок. Ей даже пришло в голову, что она его смущает. А вдруг он просто неопытен и поэтому старается выставить напоказ свою грубость и ложную распущенность? Хотя, что может быть хуже корявых ласк ее почившего супруга. Если это, конечно, можно так назвать. Весь семейный долг происходил быстро, больно и однообразно. Она бы так и до смерти думала, что именно так у всех и происходит. В наказание женщинам за первородный грех, если бы однажды супруг не отлучился по делам, а подмастерье не осмелел настолько, что прижал ее к темном коридоре и не начал целовать в шею, губы и гладить ее бедра. Тело предательски хотело изменить. Грудь налилась, руки бесстыдно гладили спину, приглашая к более откровенным ласкам. Она хотела, чтобы с нее сорвали платье, повалили на пол и прямо тут же овладели ей. Впрочем, почти так все и произошло. Маркиз-то не способен будет к бурным порывам. Все видимо произойдет, но как-то скучно, а, может быть, и вовсе ничего не будет.
Причем же здесь кофе? Именно так думала вдовушка-шалунья, вися на самодельной дыбе, когда маркиз охаживал ее плеткой семихвосткой. Когда они оказались наедине, в маркиза словно бес вселился. Сперва он надавал женщине пребольных оплеух, чтобы та не вздумала сопротивляться. И, испугав ее до безумия, с помощью позванного слуги, повесил мадам Келлер на дыбе. «Как тебе, Роза, милая, нравится?» - мило интересовался маркиз, охаживая ее белые ляжки и спину, не ведавшую никогда солнца, плеткой-семихвосткой. Сама плетка была мила маркизу. За день до этого он самолично приделал к этому инструменту пыток на концы узелки и маленькие металлические шарики. «Хочешь еще, радость моя?». Женщина только испуганно выла. «Роза, ты не подумай, что я сержусь. Я только развлекаюсь. Видела бы ты сейчас себя. Очень глупый вид». Булочница устала орать, просить и умолять. С каждой новой просьбой маркиз яростнее бил и плевал ей в лицо. Казалось, что этим мучениям не будет конца. А благородный господин хохотал как безумный, наслаждаясь своим маленьким приключением. Он совсем не хотел забить свою жертву до смерти. И все бы закончилось быстрее, если бы она не стала выть и упрашивать его отпустить. Он никогда не любил слезы, они его не трогали, а наоборот еще сильнее распаляли. «Господин, господин, достаточно. Она еще чего доброго умрет», - закричал слуга, когда Альфонс в очередной раз замахивался. В самом деле, труп был бы помехой. А так еще можно будет немножечко поразвлекаться, подержать ее денечек-другой и отпустить. Да и самому уехать из этой дыры. И пусть тогда орет, что ее кто-то избивал. Никто не поверит. А если и так, то сама виновата маленькая шлюшка. Маркиз отшвырнул плетку. А затем даже намазал самодельной мазью тело пострадавшей. И не столько из человеколюбия, сколько чтобы проверить, действует ли действительно так чудодейственно белый воск, как о нем говорят. Он приказал принести кофе в соседнюю комнату. Кофе надо пить в одиночестве. Иначе весь аромат испаряется в ненужные разговоры и исчезает при рассматривании чужих физиономий. А тут еще эта дурочка будет охать и стенать. Да, наверное, следует ей заплатить немного больше, чем было запланировано. Так и потратить недолго все отцовское состояние на этих маленьких проказниц. Маркиз прошел в комнату, взял в руки чашку и стал смотреть из-за занавески в сад. Солнце прыгало по листьям деревьев, проникало в комнаты, будило всех, прячущихся от будних забот в кабинетах. Мысли маркиза воспарили в мечтаниях о молоденьких хорошеньких крестьяночках, таких неопытных и естественных, как бы сказал Руссо. Ничего, на худой конец пообедаем и Розой, хотя и повядшей. И кто бы мог подумать, что в тот момент, когда маркиз наслаждался кофе, негодная неблагодарная кондитерша сбежала. Не надо думать, что маркиз был слишком легкомысленным. Он запер комнату на ключ. Да и жертва почти не подавала признаков жизни. Словно дышала на ладан. А тут такая прыть. Взять и выпрыгнуть из окна. Жаль, что ноги не переломала. Оглашая парижское предместье громкими воплями и жалобами на аристократов, мадам Келлер была уже недосягаема для маркиза, поскольку эти кошачьи вопли привлекли внимание простолюдинов. Может быть, все бы и обошлось, если бы подобное происходило не в пасхальное время. А тут же маркиза обвинили в богохульстве. Помилуйте, он и бога-то не поминал совсем. Еще кто-то надоумил несчастную написать жалобу. Конечно, деньгами пришлось откупиться, но это событие привлекло к себе чрезмерное внимание. На кануне ареста, маркиз наслаждался очередной чашечкой кофе и думал, что кофе в то утро было во много раз предпочтительнее этому плохо сложенному куску мяса именующему себя Розой Келлер. 

- Ну, ты и закрутила, - вздохнул Васька. – Садизм какой-то.
- Конечно, я про издевательства преувеличила. Никого он не покалечил. А потом и вообще слегка побаловался с проститутками: предлагал им орально-анальный секс, немножко плетки и возбуждающие конфетки собственного приготовления. Его обвиняли даже не в избиениях, а попытке отравить девиц сомнительного поведения.
- Просто бедный праведник. 
- А ты Ницше вспомни, который говорил, что если идешь к женщине, то тебе следует взять плетку.
- Что плетки захотелось? Это я могу устроить. Только попроси.
- Дурак, ты, Васька, я говорю, что Сад не монстр. Просто писал романы. Все думают, что это монстр. А по большей части монстр-то бумажным оказывается. 
- Ты его еще назови предтечей французской революции. Ведь говорят же, что Бастилия пала его стараниями. Он, когда увидел митингующий народ, то стал кричать, что здесь мучают пленников.
- А таким он был вообще оттого, что тоннами поглощал кофе.
- С кофе сложнее. Письменных доказательств нет.
- Как это нет? Эта жидкость была самым что ни на есть возбуждающим средством и основой его философии.
- Какой философии-то?
- В будуаре. А где еще можно пить кофе.
- Ладно, пойдем отсюда. Ты здесь статью свою не допишешь, а на нас уже люди косятся.
Мы плавно оторвали наши отяжелевшие от долгого сидения зады и направились к выходу. Не люблю утро. Единственное, что меня с ним мирит, это внеочередная чашка кофе из многолитрового запаса. Но на данный момент, когда у меня губы покрылись коричневой корочкой, а зубы приобрели характерный желтый налет от чрезмерного вливания в организм бодрящей жидкости, надо сделать небольшую передышку. Как раз до редакции. Где я, отсиживаясь в засаде от бдительной секретарши шефа, ищущего меня уже два дня, смогу глотнуть немножечко кофе.