Мелочь

 Felix, qui potuit rerum cognoscere causas
Vergili
Счастлив тот, кто сможет познать причину явлений
  Вергилий

Все ломает мелочь. Просто какая-то мелочь. Какой-то пустяк, который потом никак не выходит из головы. Все-таки такая глупость этот пустяк, но он вертится внутри тебя, как заезженная пластинка. По мелочи можно гораздо больше сказать, чем обычно ты ловишь из слов, жестов, фраз. Часто фразы – это не то, что на самом деле думается, а лишь то, что тебе хотят преподнести. Дом убран к приходу гостей, а если зайти внезапно, без приглашения, то увидишь, что посуда невымытая, пол грязный, а хозяйка бегает по дому в засаленном халате. И это говорит тебе гораздо больше, чем прибранная в праздники квартира.

Они стояли в коридоре. Темно. Холодно.
Голова соседки выглядывала уже раз десять, чтобы окинуть любопытным взором тех двоих, кто сейчас сидели на ступеньках. Она нервно курила и смотрела в сторону.
- Ты вчера опять выпил.
- Наташ, ну, как ты не понимаешь, был день рождения у друга. Я просто не мог не выпить.
- Ты вчера опоздал ко мне на встречу, а я тебя так ждала.
- Но я же пришел, - он смущенно улыбнулся и поправил воротник пальто.
- Лучше бы ты совсем не приходил. Зачем?
- Как это зачем? Я же знал, что ты меня ждешь.
- Поверь, ночью тебя уже никто не ждал. А ты пришел, да еще и пьяный как сапожник, - она стряхнула пепел под ноги, - Я же тебя столько раз просила, чтобы ты так не поступал. Ты же знаешь, что у меня раньше пил отец, просто запоями. Разве это так сложно понять, что ты просто в чем-то предал меня? Я тебе не могу верить, потому что мне страшно в очередной раз довериться тебе, зная, что ты в очередной раз переступишь через меня.
- Но это же такая мелочь. Пустяк. Это же только один раз, - он развел руками, - ведь из-за этого не расстаются.
- Да, наверное, - она поднялась со ступенек, вошла в квартиру, и закрыла за собой дверь.
Разве он знал, что когда она его увидела, ей просто стало противно? Он захотел ее поцеловать, а она вспомнила, как давно в детстве другой мальчик пьяный затащил ее переулок и изнасиловал. Она закрыла за собой дверь, а потом побежала в ванну, где ее долго тошнило.

- Я вчера понял, что она меня не любит.
- Серега, да с чего ты взял?
- Просто понимаешь, я вчера неожиданно приехал, думал, что она обрадуется, а в ее глазах была такая тоска.
- Но это же пустяк.
- Поверь, лгать могут поступки, слова, но не глаза. Глаза никогда не лгут. Когда тебе врут, то часто не смотрят в глаза. Это слишком тяжело смотреть и врать, потому что знающий человек видит нечто большее, чем просто связанные между собой в речи слова, он сверяет смысл сказанного с глазами.
- И что теперь?
- А не знаю, просто не знаю. Как бы мне хотелось, чтобы она меня любила. Но, помнишь как у Цветаевой в «Повести о Сонечке»: «У нас с ней была судьба, или то, что по-русски называют не-судьбою». Вот, наверное, также.

Небо, весеннее небо высунулось в окно синим заспанным глазом. Март, на улице валяются грязные обрывки зимнего снега. Немного нервные прохожие, все становятся немного не в себе, в ожидании весны, которая все никак не приходит. 
- Ты думаешь, мы дружим с людьми или с нашими представлениями о них? – усмехнулась она.
- Мы дружим с подобными себе, - в ответ прошипела светлая головка, оторвавшись на миг от конспекта.
- Нет, - продолжила первая, - что мы? Вот что есть ты? Мы с тобой знакомы черти сколько, то знаю ли я тебя? Я лелею внутри образ о тебе. Тогда что мои обиды? Это всего лишь я вижу, как ты выскальзываешь из моего представления о тебе. Тогда и дружу я со своим представлением и только. Что ты такое? Что у тебя сейчас в голове? О чем ты думаешь?
- У меня? Только одно – сдать логику в ближайшее время и как можно легче.
- Я не знаю, что ты думаешь и что ты чувствуешь. А знаю только твои слова о твоих мыслях и чувствах. Но если я даже лгу сама себе, то кто поручится, что ты мне не лжешь?
- Не забивай себе голову ненужной дрянью.
- Я бы обиделась на тебя. Но и моя обида – такая мелочь. Все мелочь. Я – существо одной секунды. Я следующая еще не родилась, а я, жившая секундой позже, уже умерла. Только одна секунда. Чем я лучше ночного мотылька? У него ночь секунд, а у меня несколько лет. Почему память о моих прошлых жизнях-секундах там меня расстраивает? Почему я думаю, что буду жить долго, хотя жива только в одной секунде? Или я совокупность таких секунд? Почему тогда я боюсь смерти, если умираю каждую секунду? Что общего между мной и фотографиями маленькой девочки, которые с упорством дергают в моей голове ниточку, что это я, что это мое изображение, слепое одного из серых дней бесконечной жизни. Что может быть хуже, чем смотреть на эти надгробные снимки моих умерших секунд? Если одна секунда – мелочь, то кто я, как не нагромождение мелочей? Я просыпала сегодня утром на кухне соль: тысячи маленьких песчинок сложились в горку. Потом зашла в метро. Тебе никогда подземка не напоминала огромный пищевод: люди остатки пищи, пережеванной, перемолоченной турникетами, электрички – это порции пережеванной пищи, а потом нас срыгивает на поверхность? Меня забили в вагон, я стояла и думала, как же я невыгодно использую свои секундные жизни, некоторые из них растворились в тяжелых духах, запахах чужого пота, в тихом сопении над моим ухом. И вдруг я поняла, что мы – соль, нас просыпала чья-то рука, мы забились куда-то на кухонном столе, думаем, что мы – живые, что куда-то едем. А на самом деле, мы – крупинки. Может быть, это не вагон – а большая солонка? 
- Как ты можешь пороть такую чушь? У нас завтра логика, а все остальное – такая мелочь.