ПОБЕГ

 Странные люди, вечно суетятся, куда-то несутся, чего-то страстно желают, особенно того, чего им никогда не получить. Но именно самые лелеемые мечты – это не желание чего-то недостижимого? Сотни желаний – миллиарды светящихся жучков – роятся вокруг наших голов, проникают в мозг через глаза из рекламы телевизионных ящиков, десятки мерцающих крылышек торчат маленькими шелковыми лоскутами – слюной – в уголках наших ртов. Иногда кажется, что мозг – огромная навозная куча, где обитают насекомые наших представлений. А по весне где-то внутри прорывается закукленное желание «о чем-то большем», и даже виднеется кусочек новорожденного крыла этой сказочной бабочки, но мало в ком она вырастает в имаго. Таких людей видно по пьяным от счастья улыбкам. Организм наполняет вино беспричинного счастья, что бежит по жилам, и кажется, что кровь становится горячей, а ты – моложе. Но потом начитается стремительный поток будней, засасывающий мысли и убивающий желания. Кровь холодеет, на лице выступают новые морщины. Все вокруг теряет свои краски, как будто со стены отслаивается штукатурка: цветы перестают пахнуть, улыбки женщин обещают только лишь плотские наслаждения, как будто тебе скалятся течные сучки, детский смех раздражает ухо беспечностью, кажущейся маской глупости. Вокруг бурлит река автомобилей, серых улиц, офисов, дежурных улыбок, старательно уложенных на масках лиц, как презервативы - в пакетик, а сами лица словно выпаяны или вырезаны в монолите серых щек… 
Каждому не то чтобы нет до другого дела, но даже времени, чтобы лишний раз наполнить воздухом грудную клетку. Работа, дом, работа – вот что осталось от колоды – только три карты… Человек превращается в ослика, который несется мелкой трусцой туда – сюда – обратно. Все мысли не связанные с работой и такими примитивными желаниями, как поспать, пожрать и потрахаться, становятся раздражающе посторонними и отмирают, словно старые клетки покидают кожу. Жизнь кажется наполненной, только совсем нет в ней смысла, но это не мешает привычному графику, поскольку особо над этим не задумываешься – некогда. Ты продал себя за деньги, разменялся на мелкую монету, променял себя, свои чувства, мысли, желания за некую сумму, которая тебе выплачивается в конце месяца. Так должно быть заключают контракты с дьяволом, обещая ему в залог душу. Только вот ты продаешь ее куда более дешево, чем за исполнение Желания, ты ее размениваешь на мелкие желаньица, что похотливо снуют перед глазами человека – Высшего животного, лишающего себя божеской искры. 
Наваливается усталость непонимания, бессилия, опустошенности, будто бы тебя заживо погребают в склепе. Вместо неба – кирпичная кладка. Не хватает воздуха, чтобы дышать. Камни, что окружают, ползут все ближе, захватывая лоскутки того немногого пространства, что еще осталось в распоряжении. 
«Это негативные мысли. Надо от них избавляться», - энергично выговаривает свеженький, как будто только что вылупившийся из яйца, психоаналитик и начинает все проблемы сводить до негативных детских эмоций, старательно выискивая в тебе последствия ранних психических травм. «Доктор, вы любите жизнь?», - спрашиваешь ты как бы между прочим. «Конечно», - с неизменной улыбкой отвечает тот, становясь похожим на навозного жука, толкающего перед собой навозный шарик чужих проблем, ты его не видишь, но по голосу чувствуешь привкус легкой издевки в воздухе, он знает, что не испачкается о твое говно, что проблемный шарик останется в кабинете, когда он захлопнет дверь и пойдет домой пить пиво и совокупляться с женой, поругивая соседей и правительство. Но как может он решать твои проблемы, если не избавился от своих собственных, а ты это видишь по теням залегшими морщинами в уголках глаз на его опухше-самодовольном лице.  
Как малая щепка в бурлящем потоке ты несешься, иногда наблюдая за своим пробегом, словно со стороны, и тогда ты задаешься ненужными вопросами, такими как «куда» и «зачем». Не только эти, но и другие вопросы флажками красного бреда бессонных ночей выглядывают из белков глаз краснеющими жилками. Но нет того, кто бы вразумительно пояснил ситуацию. Никто не наблюдает со стороны, рядом – тоже щепки, мучимые похожими вопросами. Их кружит, куда—то несет, иногда они касаются берега мокрыми боками, некоторые никогда не увидят мокрый песок, возвещающий конец водной стихии, они потонут или разобьются о камни, третьих вышвыривает на берег, чтобы они так и остались никому не нужные и забытые, других с берега вновь заберет вода в пенные объятья…

- Знаешь, я убегаю от того, что ты называешь действительностью, в сны, - она откинула с лица длинную рыжую челку.
- Это не больше, чем побег. И в то время, когда ты упиваешься собственными грезами, кто-то подписывает указ о твоем расстреле, - он насмешливо схватил ее за убегающую руку.
- Кому до меня есть дело? – ее рука выпорхнула непоседливой бабочкой и приземлилась к ней на колени.
- Тебе не до чего нет дела, - то ли ответил он на вопрос, то ли обратился к непокорной его воле руке, как к нечто, самостоятельно существующему от ее тела, - Знаешь, если ты не занимаешься политикой, то она занимается тобой.
- Ты упрекаешь меня в том, что я много сплю, много мечтаю. Иногда мне кажется, что ты упрекаешь меня в том, что так много во мне меня, а не остаточных явлений твоих слов и поступков. А вокруг меня мелькают тени того, о чем я грежу. Будто я открываю глаза и оказываюсь в бесплотном царстве Аида. Закрываю глаза и вижу дворцы с арками из радуги, мечты, переливающиеся хрусталем…
- Это все чушь, - он прервал ее сбивчивую, как неровное дыхание после пробежки, речь, - Все это лишь иллюзии, мертворожденные дети собственного воображения. А реально вот это, - он накрыл холодную птичку ее руки своей теплой плотью и сжал ледяные пальцы.
- Разве это плохо мечтать? – казалось, она совсем не замечала его действий, разговаривая то ли с ним, то ли продолжая беседу в никуда, - Внутри каждого скрываются миры, но не каждый способен их увидеть. Иногда ты растишь в себе ту или иную мечту, как курица-наседка высиживает яйцо, и вот нечто новое вылупляется, а ты зачарованно смотришь на это чудо.
- Если кто-то не наступает на него ногой. На самом деле мы все спим. Но когда-нибудь тебя кто-то разбудит выстрелом в висок.
- Ты не понимаешь. Все вокруг – поток, суета. А внутри я чувствую нечто вечное, отблеск небесного огня. Открываю глаза, и на меня сыплется шелуха ненужных слов, ненавидящих взглядов, равнодушных улыбок. Твои выстрелы – это взгляды и слова, они насквозь простреливают тело: кому плечо заденут, кому в сердце попадут, кому голову окровавят.
- Это лишь твои игры в слова.
- Ты говоришь, что я слепая, потому что не разбираюсь в политических играх. У каждого свои игры. Если тебе интересно следить за политическими тараканьими бегами, то занимайся этим, но зачем меня тянуть в эту трясину?
- Разве это не естественно хотеть, чтобы человек, который тебе не безразличен, прозрел наконец?
- Это ты называешь прозрением? Это же шелуха. Тогда я хочу быть слепой.
- Но когда за тобой придут, что ты скажешь? Ты – лишь пешка в чужих руках. Тебя переставляют с клетки на клетку, а ты не только не сопротивляешься, то даже не замечаешь этого.
- Или я не хочу замечать? Те, кого ты называешь игроками, сами игрушки, не они чертили игровое поле, устанавливали правила.
- А ты – игрушка игрушек.
- Но иногда именно таким образом получаешь больше свободы. Я вижу нити, которые меня дергают. Я более свободна, осознавая собственную несвободу, чем те, кто мнят себя свободными.
- Ты опять играешь. Открой глаза, посмотри вокруг себя. И ты увидишь – люди, страсти, стремление наступить другому на горло.
- Вокруг – поток, он пытается затянуть меня. Я – щепка, меня бросает из стороны в сторону. Но когда я ухожу в себя, меня это не трогает. Я свободна, паря в своих грезах.
- И что же тебя волнует?
- Я вижу поток. Ты не веришь, но я люблю не все щепки сразу, играя в беспредметную любовь, а каждую по отдельности, видя различия между ними. Ты упрекаешь меня в том, что я не вижу чего-то общего, что мой взгляд разбивается о частности. Но мне кажется более верным, видеть не безликую массу (слово-то какое, почти масса кала), а каждого по отдельности, отделяя одного от другого. В любви ко всем я теряю само ощущение любви, она исчезает, становясь лишь дымкой тумана. Ты говоришь, что из-за этого я вижу не всю массу как единый монолит, а лишь отдельные кусочки мозаики. Но ведь это не камешки, не эмаль, а живые люди, которые страдают, терзаются, бывают счастливы, и за эти порывы я их люблю. Это - не мазки в картине, это – люди, живые люди.
- Что сливаются у тебя в поток.
- Есть то, что я никак не могу объяснить тебе словами. Хочешь, назови это недостаточностью слов или моей неспособностью объяснять. Нет ничего сложнее, чем пытаться объяснить другому то, чего он никогда не видел. Помнишь историю про слона и трех людей, которым завязали глаза, попросив рассказать о том, что такое слон, разрешив последнего ощупывать. И один, исследовав спину, сказал, что слон – это большой стол, другой, оказавшись у ноги, стал утверждать, что слон – это колонна, а третий, поймав хвост, говорил, что два предыдущих высказывания неверны, потому что слон – это веревка.
- К чему ты все это говоришь? Я слушаю твои слова, но не слышу смысла. Только лишь звуковые вибрации воздуха.
- У каждого свой путь познания…

Неля склонилась над дневником сестры. Страницы были исписаны мелким неровным почерком. «Так странно, - подумалось ей, - в буквах звуки, ласкающие уши, обретают плоть, вырастая из чернильной закорючки на тетрадном листе». 
Дневник не представлял никакой библиографической ценности, вряд ли там можно было надеяться найти умные мысли и высказывания, но Неля открыла первую страницу, пытаясь понять сестру, словно ловя воспоминания о бликах давно отгоревшего костра.

12 марта 
Я не знаю, что я делаю, и поступаю ли я правильно, как будто я заблудилась в какой-то консервной банке или как рыбка в аквариуме, пытающаяся через стеклянные стенки посмотреть на мир своими большими пластиковыми ничего не значащими глазенками.
Я не знаю, что я и кто я. И зачем я живу? Просто складываю все свои дни в мусорку. Иногда я смотрюсь в зеркало: уже не девочка, в мои годы, наверное, уже многие чего-то достигли, а я – все еще чувствую чем-то не сформировавшимся. У меня нет еще принципов, каких-то железных принципов, тех, что составляют костяк, скелет, на который наращивается мясо восприятия. 
Может быть, это и к лучшему, потому что мне проще понимать других, отличных от себя. Но ведь и так легко потерять что-то внутри…

17 марта 
Ощущение пустоты. Липкой пустоты. Жуткой пустоты. Я стараюсь занять себя постоянно чем-то. А когда есть время думать я ощущаю себя пустой, как бочка, высохшая на солнце. Странное состояние. Сонное состояние. Может быть это и потому, что у меня сейчас никого нет. Но может быть, это и к лучшему. Одной быть - гораздо проще. А может быть, я просто трусиха и боюсь. Боюсь себя, ответственности, боюсь к кому-нибудь привязаться. Сама не знаю, чего хочу.
А может быть, просто потому что еще раз обожглась и теперь дую на воду. Для меня было странно слышать от человека, в которого я была влюблена, слышать, что женщина – это человек второго сорта, но ниже собаки. Но это уже все в прошлом. Хотя, не знаю, было бы лучше выбросить его фотографию и совсем не думать, но я хоть и убрала ее из-под стола, но не выкинула, а положила в альбом, и иногда смотрю на нее. Правда, смешно? Очень смешно. Да, глупость – это состояние, присущее каждому возрасту. Морщины появляются, но с ними глупость не проходит. 
Не знаю, мне хочется любить, но как же я боюсь, как страус спрятала голову в песок. А, может быть, боюсь встретить еще одного …(последнее слово опускается из соображений этики).

05 апреля
Я часто иду по улицам, по ночным московским улицам, таким скользким, со смазанными бликами фонарей, с неровными тенями на стенах домов, и мне так неспокойно за него. Иногда я забываю, что его нет рядом, и я даже сажусь на 59 и еду, а потом… вспоминаю, что он - там далеко. 
По утрам пью холодный кофе и думаю о нем, как он, что с ним. Я теперь часто смотрю фотографию. Хорошо, что я ее не выбросила.

28 апреля
А часто мне кажется все таким глупым. Мне пусто, пусто так, что я ухожу и бреду по улицам, или сижу дома, читаю или смотрю телевизор, только чтобы не думать. И часто я сижу на кухне, я уже приучила почти себя просто смотреть в окно и не думать, а смотреть, как умирает снег на подоконнике, как растворяется в кружке белыми комочками сахар, как падает со стола хлеб.
Хочу ли я жить? Я просто живу, живу. Но если бы я умирала, то, наверное, мне было бы все равно. Или, может быть, наоборот захотелось бы отчаянно, раздирая горло в кровь, жить. Но сейчас я как желе, тряское, вязкое, короче – почти совсем никакое.
Мне каждый день говорят разное: некоторые – что я - умная, другие – что непроходимая дура, были люди, восхищавшиеся мной, и те, которые откровенно ненавидели, были и те, которым было на меня плевать. Но главное, не то, кто я для кого-то, кем меня считают, а то, кем я сама себя ощущаю. А я почти как ходячий труп. Пу-сто-та. Большая такая, мертвая. Я к ней почти привыкла. Иногда я бегу, чтобы не быть одной, а иногда бегу от всех. Сама не знаю, чего хочу.
Зачем я все это пищу? А сама не знаю. Просто льется это все. Болею ерундой.

07 мая
Не знаю, зачем что-то делаю... и кому это надо…
Вчера прочла статью Маслоу о проблемах самореализации...
Сидела, качалась на стуле и… думала... думала.... 
Казалось, что вот-вот появится та, мысль, которую я так вожделею. А вместо этого тихий смех внутри - мысль о мысли... желание желания.... Порочный круг.... Руки сцеплены... Издалека кажется, что это золотое колесо, но вот подходишь, и - на тебя смотрят склеенные друг с другом ладони, покрытые блестками...
Зачем ладони? Почему ладони?
Но губ нет... Никто не ответит....
Образы... манящие образы: губы женщин, шорох блузок, ноги на копытцах туфелек, запах мужского парфюма, строгие костюмы-тройки…
И через них сочится мое "Я", за которое я пытаюсь ухватиться...
Что-то вроде питона, который пытается поймать себя за хвост...
Почему?
Я так стремлюсь поймать себя? а смысл?
Бесконечная лестница дней, и уже не помнишь ту - первую ступеньку. Первые ступеньки, когда смотришь вниз - покрыты туманом неясного воспоминания...
Харкаю странными стихами, похожими на эстетический онанизм слов, расположенных непрочным карточным домиком внутри. Ветер... и они падают блевотиной в стихотворные строки... 
Не можешь не писать. Вернее, можешь, но они все равно снуют в голове, выписывая паутину...
Все, казавшееся милым, покрывается патиной сомнения... такой благородной патиной, как покрываются памятники...
Памятники? Ужель внутри меня окоченел сфинкс вероятности, раньше толкавший меня на всевозможные глупости...
Зачем все это? Зачем жить?
Руки устало падают на клавиатуру вопросительными знаками, голова устало на клавиши - ctrl-alt-delet - перезагрузка во время сна... Но сны - так похожи на цифры, мелькающие при загрузке компа. И вот она надпись - добро пожаловать в виндоус - это звенит будильник.. И я вваливаюсь на смятой постели как на автомобиле в новый день....

14 мая
Сегодня с папой пошли на рынок. Там продавец расхваливал курагу, дал попробовать. Хоть бы предупредил, я чуть себе зуб не сломала. Папа говорит, что настоящую разваривать надо. Знала, что есть каменный уголь, но чтобы каменная курага?
Дождит… Дождь немного сводит с ума, легко царапая восприятие.
Мыслей нет. Ловила себя на том, что все внутри - как холст или стекло окна, на котором нарисовано что-то красками... 
Дождь... и краски стекают... Как с лица – тушь…
Вода… все внутри течет…. Кораблик восприятия тонет в луже обыденности…

30 мая
Перебираешь четки дней: на тебя смотрят гладкие глаза бусинок – воспоминания – блестки конфетти – легкий сигаретный дым между пальцев… 
Утро… Смятая постель… «Кофе…дайте кофе»… Ноги сами по себе плетутся на кухню, пальцы привычно ставят чайник. Ванна – из зеркала смотрит нечто с чуть опухшими глазами и сумасшедшим блеском где-то внутри черепной коробки. Тело выплескивается из кокона сна под струями воды. Душ… Если бы у меня выросла чешуя, я бы стекла рыбкой в канализацию… Москва-река… Я бы плыла… по вони реки… А так я плыву через затхлый запах прогорклых дней… Я не рыба… Я перепрыгиваю через лужи, через сомнения, через лживые улыбки, через сонные глаза людей в метро… 
Если бы кто-то забрался ко мне в голову, то что бы он там увидел? Обрывки мыслей… На поле слов растут дикие цветы невысказанных фраз… О, как я восхищенно слушаю, ведь иногда вьющиеся цветы ползут изо рота того или иного словесного мастера. Иногда изо рта падают лепестки роз, иногда – жабы, но чаще всего от туда выпадают полиэтиленовые ничего не значащие фразы…
Ты чувствуешь запах слов? Они отдаленно напоминают запах мыслей… Если бы можно было проникнуть в чужую фантазию… Посмотреть – что там…
Я никогда не смогу впустить другого человека в себя. Каждый из нас – башня без двери. Можно ходить вокруг этой башни, лежать в ее тени, прикасаться ладонью к шершавым кирпичам, можно даже пролетать над ней на самолете, но никогда, никогда не проникнуть внутрь нее. Что там, за этими окнами? Я же вижу свет. Это бал? Это кто-то сидит за столом и пишет стихи? Там спальня, и двое влюбленных пишут странные буквы на страницах простыней? Я не могу дотянуться до окна. Я не слышу звуки, стекло пожирает их, не выпуская из пределов башенной округлости. Кто-то бродит вокруг моих кирпичей. Я подаю знаки, но кто их увидит? Мое тело – моя башня, с двумя окнами – глазами. Что ты можешь увидеть через их стекло? Сможешь ли ты пройти в туннель зрачков? 
Я лежу на постели. Странно так быстро закончился день. День – это я хожу, и ты видишь как улыбается мое лицо, как мелькают белыми крыльями руки. Это мое тело… Душа спит…
Говорят, что истина – молчит… Ей не надо слов.. Слова лживы изначально, чтобы суметь передать все ее совершенство, они искажают…
Душа спит, я не знаю, просыпается ли она когда-нибудь… Или это – лишь нераскрывшийся цветок… И что это за цветок…. Может быть, это просто кокон, который никогда не раскроется… Бутон, который умер…
Тело падает на одеяло… Глаза прощально усмехаются потолку… Я лечу в окно, но там темно и страшно… Скрючившись в позу эмбриона, я засыпаю… 

02 июня
Иногда слышишь, пошло быть без тебя…
Пошло быть без себя…
Мы ищем в других себя и любим себя в других, но слишком не знаем себя в себе, чтобы любить кого-то еще, кроме как наших собственных фантазий…
Все уходит… Даже кофе засыхает в кружке… Но ведь говорят – и завтра будет новый день… И может быть, стоит просто вымыть чашку и налить новый кофе?

24 июня
Мне плохо…
Но боль – это всегда что-то более личное, чем радость, которой можно поделиться.
Как можно рассказать о приступах страха? Как рассказать, что я теперь так многого боюсь… вплоть до того, что мне бывает страшно в метро? Не потому, что я там нахожусь…А то, как волна накатывает вдруг, и ты сам себе кажешься сумасшедшим. Я стараюсь не плакать, слезы, как и всякая вода, находят свой выход
О чем я плачу?
Я не знаю…
Просто мне очень плохо…
Я научилась плакать без слез. Зачем кому-то видеть мое заплаканное лицо?
Жалость убивает. Не хочу, чтобы меня жалели. Никто просто так не выносит слез…
Сейчас сижу, как истеричка и плачу, исхожу слезами как кровью, трудно объяснить, сколько у боли оттенков…
Мне снятся кошмары, даже во снах не найти спокойствия. Я стала бояться спать, а в результате – вечная головная боль.
Мне холодно, иногда думаю, что я где-то не здесь, не с этими людьми. Я - не я? Пустая оболочка, пустое тело, бессмысленные глаза…
Меня так царапает внутри, как ранка… 
Но ведь знаю, я - деффочка взрослая… и все будет хорошо…

01 июля
Я – облако, я - туча, я - что-то, свисающее с верху, я - просто я... 
Болит голова... Наверное, давление? И я пью кофе, закусываю собственными мыслями, которые похожи на манную кашу, прилипшую телом к тарелке...
Дождь, хочется спать... Но - слишком много кофе выпито, чтобы уснуть, хотя все равно ложусь в постель. Кашеподобные мысли прилипают к стенкам головы, которая наливается чугуном странных образов, привязывающих меня к состоянию не-сна... 
Небо как всегда серое... 
 Если валяться на кровати, то виден только один маленький серый кусок. 
Подхожу к окну, залезаю с ногами на стол, хватаюсь за кружку с кофе (мне нельзя его пить, но ужасно хочется, должно быть я уже привыкла и от многолетней привычки не так легко отвязаться, также как развестись с надоевшей многолетней женой... привычка... или потому что нельзя? разве запрет не делает вещи более притягательными?)... 
Хочется спать, небо наваливается на череп, сминает чувства..  
Внутри – тоже дождь.. и лужи слов...

- Ты же была ее подругой, - Неля сидела в пол-оборота от худенькой девушки, вечного подростка.
- У нее было мало друзей. Я могу тебе сказать, что была ее лучшей подругой, но это будет неправдой. У нее не было подруг. Мы с ней просто часто общались.
- Она была так всегда весела. А, прочитав записи в ее дневнике, меня странно удивила какая-то непонятная тоска. 
- Беспричинная? У каждого из нас много разных масок. На ее лице была красочная маска с улыбкой. 
- Кого она любила?
- Кто знает, любила ли она вообще. Знаешь, я думаю, что она совершила свой побег.
- Побег?
- Она часто говорила, что хочет уйти. Я не думаю, что было реальное место, куда она стремилась. 
- Нет, она не ушла, ее сбила машина.
- Она ушла, а машина сбила лишь ее тело…