Волны ржи.

Рассвет прорезал ночную синь, первые солнечные лучи опускались на землю, рассыпались искрами в куполах, заглядывали в окна, переливались радугой в небе над  Москвой.
Темнела брусчатка, Куранты пробили 6 утра, июльский день обещал быть жарким, но пока листья деревьев купались в утренней прохладе, которой был напоен легкий ветерок. Если идти по улице Горького и там, где возвышается Центральный телеграф, свернуть в переулок, взору открывается улица Неждановой.
…На огромной коммунальной кухне было широко распахнуто окно, кипел примус, и за большим дубовым столом сидели отец и сын.
-    Жениться тебе надо, Андрей, - говорил Петр Егорович.
Серьезный взгляд придавал его и без того строгому лицу еще более суровое выражение, темные кустистые брови и морщины, избороздившие лоб, дополняли образ волевого и жесткого человека.
-    Жениться,- повторил отец.
-    Да, - с неуверенностью ответил сын, глядя в окно, где летнее солнце искрилось в маковках церкви Воскресения Славущего.
-    Жениться,- сказал Петр Егорович, и, как бы не замечая безучастности сына, продолжал : - Кем ты будешь?- рассуждал он. – Скорняком как я? Ну что ж… Учиться ты не захотел, ладно…
Вздохнув, отец продолжал:
-    Недавно ездил я к родственникам, в Рязанскую область, в село Спасское, приглядел тебе девушку. Поедешь туда, постучишься третий дом от околицы, скажешь, что приехал свататься к Евдокии. Село легко найти : идешь по проселочной дороге, правее полустанка, версты  две, увидишь рощу вдоль пригорка,  а за нею открывается даль – бескрайнее ржаное поле, окаймленное березовым лесом, свернешь чуть правее – и увидишь дома. Дом, где живет Евдокия, окружен хороводом яблонь, представляешь, как красиво, когда они в цвету? Первый этаж украшен кружевом наличников, на ставнях – резные узоры.
                 В коридоре послышались шаги : коммунальная квартира начала просыпаться.
-    Ну, я поехал, - сказал Андрей.
-    Ступай,- сухо ответил отец.
Сестра Мария украдкой перекрестила брата.
-    Счастливо!- раздался отцовский бас.
-    С Богом!- шепнула сестра.
-    Помнишь ориентир? – уточнил Петр Егорович. – Там большое ржаное поле, ты увидишь, - волны ржи.
-    Да,- улыбнулся Андрей, - волны ржи.
                  И вот вскоре Андрей видел в вагоне, уходившему в Рязань. За окном шумел Казанский вокзал, люди спешили на поезд, из тамбуров чувствовался едва уловимый запах махорки. Выхино, Панки,  Томилино, Красково, Луховицы… Андрей не запоминал названия станций, проносившихся одна за другой, он думал лишь о том, как ему придется свататься и насколько окажется подходящим выбор отца.
                     Мелькали остановки, из окна открывался удивительной красоты вид : зеленели бескрайние поля с фиолетово-желтыми переливами иван-да-марьи, подернутые малиновой кромкой фиалок. Далее, за поворотом, взору открывались новые горизонты : причесанные плугом пашни, одиноко стоящие средь них высокие березки и пышные кусты ивы, раскидистые ветви которой клонились к земле, не найдя опоры. Станции были ничем не приметны и как-то удивительно похожи одна на другую : те же  домики, те же шлагбаумы , полустанки…
                     Близилась названная отцом станция, и Андрей стал пробираться к тамбуру. Вокруг на скамьях сидели бабушки в вышитых красными нитками,  на украинский манер, платках, усатые  мужики, на чьих загорелых и обветренных лицах годы обозначили тонкую сетку морщин, молодые ребята, как Андрей, воевавшие в  Гражданскую, и спорившие теперь, кто на самом деле видел Чапаева. То тут, то там были слышны обрывки разговоров :
-    Чапаев? Да он невысокий такой, мне по плечо будет,- говорил здоровенный розовощекий детина в белой полотняной рубахе – косарь.
-    Да, а усы у него – будь здоров!- парень зажал прядь черных, как смоль, волос между носом и губой.
-    И у него, значит, спрашивают, - вступил в дискуссию третий, -    « Ты, Василий Иванович, за большевиков или за коммунистов?» Он отвечал неопределенно : «Я за Интернационал…»
-    Да,  и в это время были слышны аккорды «Марсельезы»,- уточнил четвертый. Автор – Роже Де Лиль.
-    Какая  рожа?- не понял косарь.
-    Роже Де Лиль,дурень!-  с укоризной молвил сосед. Француз он.
-    Ну  и зачем нам эта царщина? – не унимался косарь. -Давайте нашу : «По долинам  и по взгорьям…»
-    Шла дивизия вперед!- с энтузиазмом подхватили все.- Чтобы с боем взять Приморье – белой армии оплот! Наливалися знамена … -Наливалися знамена… – подхватил каноном косарь,- …кумачом последних ран, шли лихие эскадроны приамурских партизан!
         Поезд уже подходил к станции, и Андрей вышел в тамбур. Там шел разговор об « армии зеленых».
-    И откуда он взялся, батька Махно? – спрашивал мужик в красной вышитой рубахе.
-    Це мой земляк,- отвечал другой, в широкополой соломенной шляпе с красной атласной ленточкой, - из села Гуляй-Поле Екатеринославской губернии.
-    Так это он занял Мариуполь в марте 1919-го?
-    Це  комбриг батько Махно!
          Сочный украинский колорит в речи заставил Андрея улыбнуться.
           Сразу за полустанком, за насыпью, начиналась деревушка : виднелся низкий покосившийся штакетник и деревянные домики, утопающие в буйной, кудрявой листве. С перрона можно было спуститься по деревянной лестнице, ступени которой прогнулись под гнетом лет, однако многие прыгали прямо на пути.
-    Странно,- подумал Андрей, - отец ничего не говорил про деревушку у станции.
           Он шел по большаку уже часа полтора, но ни одного села еще не заметил. За далью открывалась даль, синели лазоревые чертоги, над лесом нависали пушистые кучевые облака. Впереди стоял лес, и лишь правее, у линии горизонта, начиналось поле. Андрей решил идти через лес – так быстрее. Лес встретил прохладой, запахом свежести и ароматом трав, ноги утопали в изумрудном мху, шумела листва, березняк пел свою песню, и лишь суровые ели стояли, не шелохнувшись. Андрей шел, прислушиваясь к шуму леса, стараясь не нарушить эту удивительную атмосферу, эту таинственную, хрустально хрупкую ауру, царящую здесь, эту невидимую – тоньше паутины- волшебную вуаль, окутывающую и делающую еще сказочнее и загадочнее все вокруг. Он шел в такт безмолвию – тих и светел был лес в этот жаркий летний полдень. Лучи солнца проникали меж старых, в паутине, с корявыми ветвями елей, полосами освещая участки тропинки, мягко  ложась на пушистый ковер из мха и белоуса. С сосен, медленно пробираясь меж густых ветвей, падали с глухим стуком маленькие шишечки, ударяясь об вытоптанную тропку. Солнце искрилось в прозрачных янтарных капельках смолы, одаривало светом темный грозный ельник, радугой в виде полукруга, словно пестрым веером рассыпалось в капельках росы, собравшей в нежно-голубых колокольчиках и широких лопухах, росших на поляне.
              За лесом взору открывалось бескрайнее ржаное поле. Андрей сорвал несколько спелых, золотистых, теплых, нагретых солнцем колосков, вдохнул их ни с чем не сравнимый запах. Гулял ветер, стебельки гнулись к земле под тяжестью зерен.
-    Вот они – волны ржи,- с улыбкой подумал Андрей.
Ветер трепал его золотистые кудри, летел по полю, звенел листвой вдали.
              И вот уже взору открылась деревня, виднелась вереница невысоких брусчатых домиков, украшенных цветными узорами  на ставнях и петушками на крышах. Андрей, как и объяснял отец, постучал в третий от околицы дом.
-    Здравствуйте,- поклонился Андрей.
-    Добрый день, - открыла щеколду пожилая женщина с косой, уложенной вокруг головы. – Вы к кому?
-    Здесь живет Евдокия?
-    Дунюшка, доченька! – окликнула женщина.
Послышался топот ног, скрипнули ступеньки, и на крыльцо выбежала молодая девушка в длинном цветастом сарафане, сверкали ярко-голубые глаза, светлые соломенные волосы обрамляли лицо. На шум прибежали два младших брата, и ,стоя чуть поодаль, с интересом смотрели на гостя. Из сарая вышел отец Евдокии, его загорелое, обожженное солнцем лицо застыло в полуулыбке, глаза выражали удивление.
-    С чем Вы к нам пожаловали, молодой человек ? – спросил он.
-    Свататься приехал, - дрогнувшим голосом ответил Андрей. – Хочу жениться на Дунюшке. Увезу ее с собой в город.
Родители накрыли щедрый стол для жениха, и уже на следующее утро Андрей с Евдокией поехали в Москву готовиться к свадьбе.
Петр Егорович с женой приветливо встретили невесту, однако Андрей все не мог понять причину едва уловимой грусти и удивления в глазах отца. Уже спустя какое-то время Петр Егорович спросил :
-    Андрей, ты когда в поезде ехал, на какой станции вышел?
-    Не обратил внимания…  но шел, как ты говорил, по большаку, нашел деревню, которая по описанию подходила, постучался в третий дом…
-    Эх ты, горе мое, наверняка перепутал станцию, или когда шел – заблудился… То-то я смотрю, та Евдокия, к которой я тебя отправлял, была  с темными волосами, глаза жгучие, карие…
-    А моя Дунюшка светленькая, глаза – что синие озера, и я люблю ее, -ответил сын.
-    А та Евдокия, получается, все ждет тебя, - покачал головой отец.
           Евдокия так никогда и не узнала, что Андрей пришел к ней свататься по случайности.
              Молодым справили пышную свадьбу,  они счастливо прожили всю жизнь, не мысля себя друг без друга, и Андрей всегда благодарил судьбу за то, что она свела их вместе…