ВСТРЕЧА

 Если есть встреча, то будет расставание, но иногда когда ты с кем-то расстаешься, то иногда все равно встречаешься, даже если бы этого и не хотелось бы.
Вечер. Пятница. Дома довольно скучно, а за окном - поздний май. Звонит телефон, хватаешь трубку, голос подруги: «Пойдешь? Нет, ну правда, пошли. Ты ведь пойдешь?». Конечно, я пойду, не сидеть же дома. Не то, чтобы очень уж хотелось, но просто возможность пойти в пятничный вечер посидеть со знакомыми подвернулась как никогда удачно. Вот иногда так берешь колоду карт со скуки, думаешь: «А не вытянуть ли мне туз червей», вертишь карты в руках, зеваешь, вытягиваешь первую попавшуюся – и у тебя зажатый пальцами червовый туз. Вроде бы и не очень-то хотелось, но приятно.
Московские вечерние пятницы. Кто-то уже начинает праздновать. Какой праздник? Так выходные же. Было бы желание, а повод найдется. И раскачиваясь потными телами уже наотмечавшиеся смотрят, не видя ничего, влажными бессмысленными глазами и дышат легким налетом перегара. Кто-то возвращается с работы. В метро редко кто улыбается. Улыбки воспринимаются как нечто неправильное: или думают, что у человека не все в порядке с головой, или тут же начинают думать, что с ними что-то не в порядке, некоторые женщины тут же вытаскивают из сумочки запрятанные туда утром в спешке косметички и начинают придирчиво рассматривать себя в зеркало, иные просто поправляют украдкой одежду или просто отворачиваются. Метро – скопище уставших людей. Вон, у той женщины в белом под глазами синяки будней и житейские проблемы: дети, их проказы, приготовить бы сегодня ужин; а что мы будем есть, ведь денег до зарплаты не хватит; надо позвонить сегодня Ирке, спросить как у нее там с работой. И таких – почти каждая. Наверное, в пятницу только заметно преображение. Вместо усталости появляется еще какой-то легкий налет на лице. Может быть, это ожидание отдыха, спокойного субботнего утра, когда над ухом не орет будильник, или предстоящие встречи с друзьями и подругами, или еще что-то, в любом случае сквозь краски пудры и озабоченности проступает еще что-то, почти неуловимое, что можно осмыслить не логикой, а просто пониманием. 
Я всегда немного опаздываю. Наверное, потому что не люблю сама ждать, или потому, что люблю, когда меня ждут. И в этот раз я как всегда опоздала, но, как оказалось, подруга пришла еще позднее, чем я, почти на целую минуту. Немного поиграв в оскорбленную невинность, расписав ей мои муки мнимого ожидания, я беру ее за руку, и вот мы уже летим вверх по ступенчатому языку эскалатора.
Что стоит пройти нам до барчика, где мы обычно собираемся? Пять минут, если идти быстро, и целых тридцать, если при этом болтать, зайти купить себе пива, сесть где-нибудь на скамейку, и немного пообсуждать мелкие сплетни, скопившиеся на языке за последнее время. 
Наконец, мы приходим к нашей цели. Входим внутрь, полумрак, я вижу знакомых, ухожу обмениваться ничего не значащими приветствиями, которые надоели и мне, и окружающим, но как хорошая традиция так глубоко въелись, что без них уже нельзя обходиться. «Привет – привет», - слышится в оба уха. Когда совершен ритуальный обмен фразами, когда ты увидела всех, кого могла увидеть в данный момент в данном месте, приходит мысль отыскать подругу, тоже убежавшую собирать свою долю встреч, и ставить метки приветствий на знакомых. 
Вот, она сидит в пол-оборота за столиком, рядом с ней парочка знакомых, и кто-то сидящий ко мне спиной. Я пересекаю отделяющее меня от нее пространство медленными немного манерными шагами, будто играю определенную роль, параллельно смотря из-под ресниц, нет ли еще кого-нибудь заслуживающего моего кратковременного внимания, пока я иду к ней за столик. Я подхожу, кладу ей руки на плечи, улыбаюсь сидящим, поворачиваю голову посмотреть на того, кто все это время сидел ко мне спиной, и тут моя уже въевшаяся в уголки губ улыбка застывает гримасой на лице.
Это он, кто мне как еще недавно или наоборот так давно был не безразличен. Тот, кто жил в телефонных звонках, когда я просыпалась от звука телефона в надежде, что это он звонит. Тот, кто был грозой, быстрой, блестящей, внезапно начавшейся и внезапно закончившейся.
Что теперь? Даже нет слов, общих, те бы, что связали нас хоть на какое-то время. Только удивление в моих глазах и неудовольствие в его. Как я могла быть так к нему привязана? Нет, он стал красивее, чем тогда, более ухоженным. Но теперь я смогла обнаружить в себе удивление и больше ничего.
«Привет», - сказала я почти полностью автоматически.
«Привет», - повторил он.
Мы сидели друг напротив друга и молчали. Потом я пошла за пивом, когда вернулась, он еще сидел, но как только я села, он, сославшись на дела, ушел. Наверное, он тоже чувствовал ту же неловкость, как и я.
Как странно, я так хотела его увидеть еще четыре месяца назад, а теперь мне уже так все равно.
Все умирает или забывается, хотя истинная смерть – в забвении, и тогда уже начинается казаться, что ничего и не было, а если и было, то не более, чем сон, все равно какой: хороший или плохой, ведь и тот, и другой забывают утром, убегая, еле умывшись и наспех позавтракав, в новый день.