МАКСИМ

Год воздержания, без мужчины, когда уже почти нет ничего, нет желания, все так спокойно. До полной годовщины я не дожила где-то дня три.
Мы были с Максимом друзьями. Хотя, наверное, не очень искренними. Но я ему плакалась в жилетку про свои мелочные проблемы, про занозы, про Юрика, с которым встречалась и в которого была влюблена, про то, что ничего не сложилось, и все выпало из рук. 
Мы познакомились с Максимом в сетке. Это кажется странным, но общаться с человеком проще, не зная, кто он и что он. Но на каком-то этапе привязываешься к общению, как если бы тебя с ним связывает ниточка. Обмениваться каждый день словами, мыслями, проблемками. Это заменяет и копание в себе, и раздражительную сестру, и вообще общение. Вроде бы разговариваешь, но в любой момент можешь уйти, никто тебя не задержит, можно плавно течь в своих мыслях, можно доверять их незнакомому человеку, ведь незнакомому иногда проще рассказать, чем знакомому, просто точно знаешь, что с таким же успехом можно разговаривать со стенкой. Но мы с ним сдружились. Стали созваниваться по телефону. Ласточки из проводов. Как мне было интересно с ним беседовать: запоем, часами. Я могла рассказывать про Юрика, про переживания и тому подобную чепуху. Он меня успокаивал, и мне становилось как-то тепло, казалось, что я кому-то нужна.
Я была холодна. Что-то иногда внутри будто бы перегорает. Даже если хочешь в себе искусственно возбудить страсть, состояние влюбленности, то ничего не получается, кроме любопытства, нервозности и усталости. После Юрика – тишина внутри. Мне казалось, что все перевернулось уже окончательно, что это была последняя ниточка моей детской любви, такой наивной и резкой, не обоснованной ни на чем логическом, подкрепленным какими-то фактами, такой, когда потребность в любви в тебе превышает на столько, что ты готова полюбить, даже если еще никого нет, любить состояние ожидания любви. Я думала, что после Юрика повзрослела настолько, чтобы перестать хотеть влюбляться, сняла с себя часть вуальки из мечтаний о какой-то принце. Но иногда бывает, что кто-то хочет согреть тебя. Иногда тем сильнее, чем больше в тебе холода. Может быть, это попытка помочь себе самому, помогая другому. Или что-то другое. Я не знаю. Как-то так получилось, что в нем что-то загорелось. Я получила электронное письмо, в котором он признавался в любви. Я испугалась, как зверь. Инстинктивный страх. Я подумала, что потеряю друга, а это -так страшно, захотелось уползти в свою конуру, свернуться как эмбриончик и не думать. Он попросил прощение. Хотя за что? Разве можно просить прощения за то, что кто-то тебе нравиться? Не правда ли, так все абсурдно? Прошло немного времени, и я стала успокаиваться, а он уже тогда знал, что я не люблю его и, наверное, не смогу полюбить.
Как-то днем мы договорились встретиться. Я шла с собакой, он рядом. Он для меня был как и прежде, но ему хотелось другого. Он уехал из Москвы – я вздохнула. Когда я была с ним рядом, то вспоминалось его письмо – по глазам, по жестам, по отдельным фразам, что меня пугало. И все потекло как прежде: общение через сетку, телефонные звонки, уже более редкие, потому что он теперь был в Костроме.
Шел дождь. Сестра плакала. Ее парень ей изменил и сообщил об измене, до этого они долго ссорились, так часто и долго, что казалось вот он – конец всем им отношениям. Они в тот раз опять разругались, так что, казалось, что расстались навсегда. Он изменил, но потом понял, что все равно не может без нее. Но сказал ей об измене, объяснив так: «Просто я не умею обманывать. Да ты и сама рано или поздно бы узнала. И мне будет легче, если я тебе расскажу». Она отдала ему золотое колечко, которое было подарено им в залог их будущей свадьбы. Иногда бывает трудно простить и понять, иногда слишком много в ком-то гордости, кто-то не желает жертвовать ради другого принципами, а другой ранит, казалось бы, такими пустыми и ненужными фразами. Сейчас они поняли, что любят друг друга, и она его простила, но тогда она плакала, гнала меня прочь, сидела со своим другом. Я хотела ей помочь, но не могла. Иногда родные люди такие чужие друг другу. Иногда друзья понимают лучше, чем родные сестры.
Я устала, шел дождь, болела голова и от погоды, и от истерик сестры. Позвонил Максим. Он приехал в Москву. Я не хотела никуда идти, только бы свернуться в калачик, заснуть в спячке и не слышать ничего. Мама тоже пилила меня. Она переживала за сестру, но все ее переживания, высказывания об истеричной сестринской наклонности, разбор ее поведения, измены ее парня – все это выливалось на меня одним ушатом, так что я уже не могла почти думать кроме одного – куда-нибудь убежать. Он сказал, что приехал только ради меня и сейчас на квартире брата, который уехал с семьей на юг. Мы планировали пойти гулять, когда он приедет, но шел дождь, было так отвратительно. Мне вообще ничего не хотелось, но он сказал, если я не приду, он больше никогда не приедет. Я испугалась. Даже не столько испугалась, сколько мне было не по себе.  
Все получилось банально и глупо: оказались вдвоем, я ему сказала, что не люблю его ни капли, он решил меня поцеловать. По всей видимости, зря: тело, предательское и такое податливое откликнулось на призыв. Ночь и следующие полдня беспрерывного секса. Должно быть, где-то внутри меня отказала тормозная жидкость. Получила удовлетворение, пасхальный подарок самой себе. Все было мило. Но так странно, казалось, что это всего лишь сон. Я даже не знала какой сон: хороший или плохой. Он понимал, что это первая и последняя ночь с ним. 
Встретились случайно на вокзале двое людей и всю ночь болтали, ходили по перрону, держась за руки, смотрели, как небо зажигает на теле фонари звезд. Утром придут два поезда, для каждого -свой. Они разъедутся и никогда больше не увидят друг друга. Может быть, даже и не вспомнят о той ночи. Но сейчас, когда только светлеет, хочется сказать чего-то теплого и светлого на прощание, подарить кусочек хорошего настроения. 
Теперь по прошествии дней мы с ним пытаемся играть в друзей и делаем вид, что все забыто. Делаем хорошую мину при плохой игре. Я ничуть не жалею о том, что случилось. Даже тогда проснулась с улыбкой на лице. И всю дорогу домой шла, как начищенный медный пятак.
Иногда проще сказать себе: «Что было, то было. Прошлого нельзя изменить», и идти по дороге, закрывая глаза, и думая, что вокруг тебя светит солнце, все прекрасно, проходящие мимо люди улыбаются тебе. Иногда бывает, что-то вспоминается, как будто кусочек ила всплывает на поверхность. Только одно верно, прошлое нельзя перечеркнуть, как бы этого не хотелось. Прошлое хорошее или плохое – часть нас. Каждый человек, прошедший через тебя, оставляет в тебе след. Следы бывают разные, и вот полотно души уже полно отпечатков чужих пальцев. Но сколько и какие следы мы оставили у других?