Я

Я – мокрый снег, падающий в черную ладошку асфальта. Я – ничто, меня нет, и одновременно, я – центр своей вселенной, я – свое падение, и своя вершина.
- Так будет еще много раз, - улыбнулся Алик.
«Нет, так не будет больше никогда», - улыбались мои глаза, но рот молчал. Он притянул меня и нежно поцеловал. Я закрыла дверь, прислонилась спиной к стене и сползла вниз. Странно горечь во рту и вместе с ним сладость. 
Мне каждый день говорят разное: некоторые – что я - умная, другие – что непроходимая дура, были люди, восхищавшиеся мной, и те, которые откровенно ненавидели люди, были я те, которым было откровенно на меня плевать. Но главное, не то кто я для кого-то, кем меня считают, а то, кем я сама себя ощущаю. А я почти как ходячий труп. Пу-сто-та. Большая такая мертвая. Я к ней почти привыкла. Иногда я бегу, чтобы не быть одной, а иногда бегу от всех. Сама не знаю, чего хочу.
Хочу ли я жить? Я просто живу, живу. Но если бы я умирала, то, наверное, мне было бы все равно, а, может быть, наоборот захотелось бы отчаянно, раздирая горло в кровь, жить. Но сейчас я как желе, тряское, вязкое, короче – почти совсем никакое.
А часто мне кажется все таким глупым. Мне пусто, пусто так, что я ухожу и бреду по улицам, или сижу дома, читаю, читаю или смотрю телек, только чтобы не думать. И часто я сижу на кухне, я уже приучила почти себя просто смотреть в окно и не думать, а смотреть, как умирает снег на подоконнике, как растворяется в кружке белыми комочками сахар, как падает со стола хлеб.
И потом я смотрела на стену и думала, как я могла проснуться с ним тогда? Как я могла быть в него влюбленной. Я просто чувствовала в себе мерзость, какую-то бесформенную массу, даже не мерзость, просто пустоту, почти совсем ничего, разве что удивление. Все умирает, влюбленность, обида, боль. Все уходит вникуда. Я поняла, что мы всегда были чужими, что даже хорошо, что так все произошло, я бы никогда с ним не могла бы быть счастливой. 
Иногда я не знаю, почему поступаю так, а не иначе. Вот и с Аликом, все также. Хотя, если быть честной, я прекрасно понимала, что происходит. Алик – мой случайный любовник. Любила ли я его? Безусловно нет, просто скука, или просто было все равно, что произойдет.
Вот завтра, он опять позвонит или мы с ним случайно встретимся, но я уже сегодня знаю, что все кончено, что мы с ним больше никогда не проснемся в одной постели вместе.
Сегодня вечером приедет из командировки Олег, а завтра, может быть, я увижусь с Аликом. Так странно, мы с Олегом знакомы так давно, а мне не надоест быть с ним рядом. Странно, обычно я не выдерживаю долго кого-то или что-то. Иногда мне нужно быть одной, и тогда я просто убегаю от всех, но с Олегом не так, даже забавно, что я могу так долго с кем-то находиться. Я так привыкла к нему, что в даже совсем не удивилась, когда мы стали жить вместе, так казалось это естественно, а теперь уже так давно, хотя прошло чуть более года.

- Приветик, котенок, - он обнимает меня и целует нежно и сладко. Я обнимаю его. Так странно, я почти совсем привязалась к нему, даже переживаю, когда он задерживается в командировках. Иногда мне его не хватает. Просто захожу в квартиру и чувствую, что-то не так. Странно, если общаешься долго с человеком, то привязываешься к нему. Может быть, это просто привычка, просто как привыкаешь пить по утрам кофе. Только почему так щемит иногда в груди?
Мы сидим вместе и молчим. Совсем не нужны слова. Они лишние. Как будто мы вместе срослись. Любим мы друг друга? Скорее нет, просто что-то вроде привычки, мы привыкли друг другу, но еще не настолько, чтобы стать друг другу ненавистными, но уже так сильно, что можем не говорить. Мы стараемся что-то делать, чем-то себя занять, лишь бы не оставаться друг с другом надолго. Иногда я боюсь, что пройдет еще немного времени, и тогда я к нему привяжусь настолько, что как бы мне противно ни было потом, не смогу уйти. Чего я боюсь, привычки? Но я и так привыкла, настолько, что мне его не хватает. Или, может, это нормально, когда так привыкаешь. Когда он говорит, что любит меня, я воспринимаю это не более, чем очередной завтрак утром, так же привычно и обыденно, и растягиваю улыбку в ответ или тоже бормочу, что люблю. 

- Привет, когда я тебя увижу? – голос Алика в телефонной трубке начинает дрожать.
- Я не знаю, - отвечаю я, думая, что, наверное, никогда.
- А ты вообще хочешь меня видеть?
- Я же сказала, что не знаю, - шепчу я, чтобы Олег не услышал. Я вешаю трубку и думаю лишь о том, как бы у Алика не хватило ума перезвонить. Почему я ему не говорю, что все уже кончено? Наверное, потому что на самом деле не знаю, а все ли завершено.
- Кто это? – слышится на кухне стук чашек и когда, по всей видимости, что-то шлепается на пол, то громкое чертыхание. Нет, Олег на кухне, как медведь на балу. Хотя, надо отдать должное, кофе варит бесподобный. Как говорил один мой знакомый, ни одна женщина не умеет готовить две вещи: шашлык и кофе. А может быть, все по тому, что я сама не умею готовить. Да и на самом деле, мне кажется, что это только мужчины считают, что женщина рождается со сковородкой в руках. По крайней мере, я хоть что-то могу приготовить более или менее пригодное для употребления внутрь, а некоторые из моих подруг и того хуже. По сравнению с ними, я просто прирожденный кулинар. Когда я была маленькой, бабушка любила повторять, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И я с ужасом представляла, как я готовлю, готовлю, готовлю, тут приходит мой суженый-ряженый, запрыгивает в тапочки и плюхается на тахту поближе к телевизору. Хотя на самом деле, меня пугала не столько перспектива видеть кого-то где-то, а своя участь лицезреть кастрюльки, кастрюли, кастрюлища. Хорошо, что мои друзья уже полностью смирились с мыслью, что от меня добиваться что-то съедобного, как пытаться свинью танцевать в балете. Поэтому, чаще всего они приходят и если голодны, то сами начинают себе что-нибудь готовить. Хотя, если сказать честно, я довольно сносно могу приготовить поесть. Я выползаю из кресла и шлепаю на кухню. Ну, как и думала, Олег стоит в комической позе, осколки чашек звенят на полу, придавленные упавшей сковородкой. Самое смешное, что вместо того, чтобы сердиться, говорить: « А ну я так и знала, что….», хочется просто подойти и обнять его, какого растерянного, с детской беззащитной улыбкой и поцеловать его ямочку на щеке.
- Нет, я сам все сделаю, - смущенно бормочет он, когда я начинаю вначале тихо смеяться, а потом все громче и громче, - и вообще, женщина на кухне, как на корабле – к беде.
- Ну, с кем сравнивать, - обнимаю я его, - картина землетрясения в отдельно взятой кухне.
Мне с ним хорошо, как если бы он был моей тенью. Но иногда кажется, что все-таки чего-то не хватает. Нет страсти, все так спокойно и размеренно, я знаю, почти все его слова и жесты, иногда могу с точностью угадать, что он ответит на мой вопрос. Может, поэтому в моей жизни и появился Алик. Как это все произошло? Глупо и банально, как всегда происходит. Случайное знакомство, совершенно ни к чему ни обязывающее, прогулки по Москве и всякая прочая ерунда. Что меня в нем полностью устраивало, так это то, что он женат, что почти полностью ограничивало его действия. Но последнее время его стали посещать мысли, что с женой все плохо, а со мной вроде бы ничего, и, может быть, следует развестись с женой. Короче, решил создать проблемы и себе и мне. Мне так было хорошо: Алик и Олег дополняли друг друга, создавая идеального мужчину с его достоинствами и недостатками. Я от обоих получала то, что хотела всего лишь от одного: от Олега – ощущения спокойности, стабильности, какой-то непонятной нежности, выходившей глубоко изнутри, а от Алика – какую-то дерзость, что я могу делать все, что заблагорассудится. В самом деле, трудно было бы себе представить, что те маленькие выходки, которые я позволяла себе в обществе Алика и что считалось нормой, определенно ему нравились экстравагантные женщины, я могла бы себе позволить в присутствии Олега, у него просто бы вытянулось лицо. Я чувствовала себя женщиной в ее разных ипостасях: дикая, бесшабашная в одном случае и такая тихая домашняя кошечка в другом. Трудно себе представить, чтобы эти противоположные сущности вмещал в себе кто-то одни, но мне удавалось, наверное, потому, что на самом деле мне нравилось играть, быть такой своеобразной актрисой придуманного театра. И потом я была такой, какой меня хотели видеть. 
Все встречи Олега, его коллеги по работе, друзья – все это как болотная тина: спокойные лица, сдержанный смех, так пристойно, что хотелось завопить и сбежать, что я и делала, когда суженого отправляли в командировки, я просто срывалась, как собака с привязи. Ночные клубы с Аликом или даже просто можно было делать все, что хочешь, и никто не скажет, что это глупо. Возвращался Олег – и я становилась вновь спокойной и домашней. Даже его друзьям не так раздражали меня. Одна только мысль во время скучных разговоров, что я в отсутствие Олега не сидела дома, ощущение запретного забавляло меня. Жаль, что все не может продолжаться долго, и рано или поздно всему: хорошему и плохому приходит конец.

- Я решил, что развожусь с ней, - улыбнулся Алик.
- По-моему, это глупо, ты поймешь, что это не выход.
- Я думал, что ты обрадуешься.
- Обрадуюсь? С чего ты взял?
- Ну, мы могли бы попробовать быть вместе.
- Алик, мы и неделю вместе не вынесем. То что хорошо в малых количествах, в больших раздражает. Я не собираюсь бросать Олега.
Алик схватил меня за руку и просто принялся злобно шипеть, даже внешне вдруг напомнив мне холодную отвратительную рептилию, которую однажды я наблюдала в аквариуме одного из знакомых Олега.
- Ты не понимаешь, я из-за тебя с ней развожусь. Если бы я не встретил тебя, то привык бы к ней.
Тут мне стало смешно. Меня всегда распирает на смех в самых неподходящих моментах. Я как бы увидела картину со стороны: себя, меланхолично в сотый раз размешивающую кофе, хотя сахар, если такой и был, хотя вряд ли, я обычно заказываю кофе без сахара, с лицом, старательно удерживаемым в форме маски, что от напряжения начинают болеть скулы, Алика, перегнувшегося через столик и чуть не пачкающего свой пиджак дурацким пирожным, которое я зачем-то решила взять, хотя не было никакого желания, скорее что-то автоматическое, каждый раз когда мы встречались с Аликом, он покупал мне что-то сладкое, что всякие пирожные-мороженые уже стояли заставкой перед глазами, стоило мне только его увидеть; все это было так смешно, должно быть со стороны мы походили на парочку с семейными разборками. Алик по-хозяйски взял мою руку, словно уговаривая, как непослушного ребенка, предлагая во всем покаяться и сказать: «Да, это я такая нехорошая разлучница. Это, конечно, я тебя так подло соблазнила. А ты бедный сопротивлялся и отказывался. Я, наверное, сознательно пыталась тебя возненавидеть свою супружницу, на которой ты женился, только потому, что девочка была от тебя беременна». Но, к сожалению для него, у меня были другие планы. И потом, я совсем его перестала слушать, рассматривая, как за окном кафе светит ярко солнце, как девочка-подросток, несмело улыбаясь, что-то шепчет на ухо своей подружке, как продавщица мороженого злобно рассматривает проходящих мимо людей – оно и понятно, ходят тут всякие, а ты стой и продавай. И тут он дернул меня за руку, так неожиданно, что я даже удивилась, что я тут делаю с ним вместе. А потом встала, сказав, что мне очень жаль, и направилась к выходу.

- Я тебя люблю, - прошептал Олег, уткнувшись мне в ухо. Я обняла его, все-таки он лучше в сто раз Алика, пронеслось в голове. Почти начинало светать. Я привыкла, что почти каждое утро я просыпаюсь рядом с ним и засыпаю с ним в обнимку. Наверное, уже у объятий не было почти никакой сексуальной окраски, скоре нежность, как к чему-то очень родному и близкому, к чему ты привык также как видеть по утрам отражение в зеркале в ванной, как привыкаешь к чему-то естественному и устоявшемуся, как за днем будет ночь, за ночью новый день и так далее, и даже не возникает мысли, что когда-нибудь будет по-другому, а если и возникает, то скорее более из области фантастики. Сквозь занавеску, свисавшую как-то неправильно, набекрень, солнце пыталось выползти когтистой лапой, вот отдельные его побеги потянулись по спине Олега, по его такому знакомому и привычному телу. Он похож на чеширского кота: лежит и улыбается, для полного сходства не хватало только замурлыкать. 
- Тебе никогда не бывает скучно? – сладким голосом потянула я, прикасаясь подушечками пальцев к его теплой спине.
- Ты что-то хочешь предложить новое? – приоткрылся его правый серо-зеленй глаз, и глаза у него, напоминают кошачьи, то ли сам цвет, то ли выражение глаз.
- Ну, я просто так спросила, мы так уже долго живем.
Может быть, ему тоже становится скучновато или, как и у меня, есть кто-то на стороне.
- Знаешь, похоже, что ты мне делаешь предложение? – улыбнулся он.
- Какое предложение?
- Ладно. Уговорила. Выходи за меня замуж.
- За… что? - запнулась я. Нет, такого поворота я не ожидала. Чего-чего, а это ни как не приходило мне в голову.
- Замуж, замуж, - рассмеялся Олег и повалил меня на спину. Ну, наверное, так и произойдет, мы уже почти год живем вместе, вроде бы не много, но как в последнее время его и мои родители просто изошлись намеками – а неплохо было бы вам пожениться. 
- И что, возьмешь меня замуж-то? Со всеми моими недостатками? А вдруг я тебе изменяю?
- Тебе хочется, чтобы тебя поуговаривали? Ладно, только немного потом, - хрипловато пробормотал он.
«Вот дура, - только и успела подумать я, – Чуть не проболталась. Нет, как говорила моя бабушка, только подушке. Пусть одна подушка знает о всех твоих прегрешениях и изменах, ни подруги, ни тем более твой мужчина. И как всегда была права». 
И потом, когда Олег опять заснул, пришла в голову очередная дурацкая мысль, что и после свадьбы командировки у него не кончатся, и место Алика уже вакантно.