ЗВОНОК

 Ты живешь в моей телефонной трубке длинными прерывистыми гудками. Я вижу твое отражение в капельках звезд, прижавшись лбом к холодному стеклу. Ты падаешь слезой дождя по моему лицу.
- Привет, я не мог тебе позвонить.
Я слышу его голос и начинаю улыбаться, проходящая мимо Таня, замечает, что по одному только выражению моего лица можно сказать, с кем я сейчас болтаю.
-Привет, - мое сердце готово выскочить из груди, но вот голос - словно покрыт коркой льда. Солнце скользит бликом улыбки по моим щекам. Я сижу, в офисном кресле, как на мягкой перине из облака. И лишь иногда мое блаженное состояние нарушают тоскливые звуки Сереги, который смотрит грустными собачьими глазами и пытается намекнуть, что вообще-то нужно составлять таблицу. Но мне сейчас не до него и, натолкнувшись в очередной раз на сияние моих серо-зеленых болотных глаз, он, пролепетав что-то невнятное, плетется с папками к себе, оставив меня слушать голос, свернувшийся в моих руках телефонной трубкой.
- Ну и ладно, - придаю я своему голосу выражение полного равнодушия, даже сама содрогаюсь, мне это так удается, что я сама могла бы замерзнуть от этих нот. - Меня все равно не было дома, - я смотрю в белый офисный потолок и начинаю врать. Ну, в самом деле, разве я могу ему сказать, что была целый день дома и ждала, что казалась сестре полной мегерой, охраняя неприкосновенность телефона. Нет, я не скажу ему это. - Да, меня все равно не было дома. Даже хорошо, что ты не позвонил, - я просто чувствую немые вопросы, скапливающиеся на другом конце трубки, и маленькие чертята начинают искриться в моих глазах.
За окном, покрытым жалюзи, осыпается с неба небесная штукатурка и падает на голый асфальт лужами. Мне бы хотелось стать ладошкой желтого клинового листа и, подхваченной порывом ветра, закружить между оголенных мокрых ветвей.
- Все-таки жаль, что ничего не получилось, - как бы размышляю я сама с собой.
- Я же, правда, не мог, - слышится тихий вздох в трубке.
- Гымммс…. А я разве что-то говорю, просто жаль, что так получилось, - ровно отвечаю я, так ровно, как если бы красила ровным слоем слов стенку.
Мне бы хотелось быть сейчас рядом с ним. Смотреть, как расплывается его лицо в улыбке или просто идти с ним по мокрым улицам, покрытыми осенней дымкой холода. Но вместо этого я продолжаю разговаривать с ним отрешенным голосом. Так все глупо.
Я кладу трубку, и сразу же подбегает Сергей. Наверное, у меня сейчас такой вид, что он вместо того, чтобы спихнуть на меня сразу папку бумаг, предлагает принести кофе. Наверное, я очень «весело» выгляжу. Я вытаскиваю папку, но она, выскользнув, шлепается на пол, и из ее пасти вылетают белыми пятнами листы. Сереге надо убегать, он начинает меня тормошить, мешает. К его лицу намертво пришито выражение озабоченности. Кажется, его девушка в очередной раз не дождется. Бедная Юлька, столько раз уже приходилось слышать, что он в очередной раз не сможет придти или что он задерживается на работе, что за ее терпение можно было бы соорудить памятник из впечатанных в стену солнечных зайчиков. Сережка начинает над моим ухом бубнить, что она должна понять. Интересно, кому он это говорит мне или убеждает себя? Кажется, все же себе, потому что пятый раз пытается сосредоточиться на одной и той же странице, уже достаточно скомканной, но я не могу сказать, что замечаю в его взгляде хоть малую степень осмысленности. Наверное, он сейчас чувствует тоже почти, что и я. И мы с ним продолжаем доделывать таблицу. Вернее, сидим рядом и делаем что-то бессмысленное. Мозги заплыли паралоном. За окном дождит, капельки дождя дрожат на стекле, и падают вниз, срываясь тонкими струйками. Хочется домой, рука нашаривает кружку уже остывшего кофе. Мои мысли скользят по грустной мелодии, капающей тоскливыми нотками из приемника. Вечер. Скоро я пойду одна по черному асфальту.